Эти двое сидели на скамье уже давно. И хотя была уже середина ноября, день выдался на удивление теплый. А снег все падал и падал... Крупные снежинки кружили и кружили в бесконечном балете неземного Композитора. И хотя солнце было надежно упрятано за серо-голубыми тучами, его тепло все-таки обнимало и согревало землю, делая ее ласковой и уютной.

Двое мужчин на скамье под кленами сидели вместе не в первый раз. Они приходили примерно в одно и то же время, сидели час-полтора и уходили в разные стороны. Они не были знакомы, их не объединяли какие-то общие интересы. Одному из них было около сорока, другой же был старше лет на двадцать. Один был бодрым молодым еще человеком, с загорелой кожей, волевым подбородком и ясными синими глазами. Второй - в поре наступающей благородной старости. Они никогда не разговаривали, каждый думал о своем. Правда, мужчина постарше приходил на скамью в парке намного чаще.

Сегодня все было как обычно. Молодой мужчина достал сигарету, помял ее в руках, поднес к носу, словно дегустируя запах, и снова положил в пачку. И тут снежная шапка, скопившаяся на ветвях клена, заскользила вниз и осыпала обоих рассыпчатой холодной пудрой.

- Эх ты! Будь ты неладен - напугал! Ну и снегу на нас свалилось, - засмеялся старший.

Мужчина помоложе тоже, смеясь, отряхивал добротное кожаное пальто с меховым воротником.

- Да, порадовал нас снежок, прямо как в детстве. Кстати, меня зовут Виктор.

- А меня Семен Николаевич.

Оба встали, пожали друг другу руки, произнеся все положенные фразы, которые предписывает этикет при знакомстве.

И как будто рухнула стена, стоявшая между ними - оба с удовольствием разговорились.

- Семен Николаевич, вы ходите сюда часто, даже в непогоду. Чем вас привлекает эта скамья?

- Знаете, Виктор, скамья обычная. И я приходил сюда лишь изредка до определенного времени. Я больше любил бывать на дебаркадере у речного вокзала и смотреть, как течет вода. А когда река замерзала, я предпочитал сидеть на скамеечке у подъезда нашего дома и наблюдать за детьми. Нам с женой Бог не дал своих, а я детей очень люблю. Жена у меня умерла год назад, вот я и тоскую, до сих пор не привык к одиночеству. Только в церковь схожу в воскресенье, и легче на душе. А так спасает природа, Божье творение.

- И что, ради природы вы сюда ходите?

- Да нет, у нас и во дворе тоже очень красиво и уютно. Просто я раньше заходил сюда, когда возвращался с покупками из магазина. Парк как раз на полпути к дому. Вот я и заходил посидеть, отдохнуть. Но однажды на этой скамье я встретил женщину. Молодую женщину. Я ее и раньше видел не раз. Она на складном стульчике больше года сидела у нашего магазина, милостыню просила. Поначалу ее встретили в штыки: "Какая наглость! Прилично одета, молодая, а сидит с протянутой рукой - наверное, на выпивку или наркотики собирает". Первое время она краснела, опускала глаза, но не уходила. Со временем как-то все смирились и начали подавать. Я наблюдал, помногу не бросали, так - мелочь. Но, видимо, за день собиралась какая-то сумма, иначе бы она не сидела там в любую погоду. И она привыкла, смелее стала. Даже когда проходили незнакомые, обращалась: "Подайте, люди добрые, ради Христа". Одежда у нее потеряла прежний лоск, а в новой я ее не видел. Никогда не видел, как она ходит, но рядом с ней все время стояла отполированная резная палка с удобной ручкой. Самоделка, но со вкусом.

И вот мы встретились на этой скамье. Я поздоровался. Она достала платок, вытерла глаза. И тут только я заметил, что она плакала.

- Простите, я тут расплакалась по глупости, давно со мной такого не было.

- Что вы, дорогая! Я и сам иногда плачу. Особенно как вспомню свою покойную Лизоньку, так невольно слезы наворачиваются.

- А у меня маму Лизой звали. А папу - Семеном.

- Правда?! Вы знаете, это просто чудесное совпадение. Позвольте представиться - Семен Николаевич.

- И правда, двойное совпадение. А вот родителей моих уже нет на свете. Папу я даже не помню, я еще в школу не ходила, когда его на шахте завалило. Мы тогда в Кемеровской области жили. А мама после его смерти спилась. Нам дальние родственники помогли обменять сюда квартиру. Я надеялась, что перемена обстановки ей поможет, но нет - слишком ее водка затянула. Я, глядя на нее, зарок дала себе: в жизни спиртного в рот не возьму! И вот почти уж четыре года, как ее нет. Погубила она себя, прости ее Господи! А я только-только замуж вышла, такие надежды у меня были. Муж мой был совсем не бедным, хороший крепкий бизнес у него был. Думала, он мне поможет, повезем маму куда-нибудь за границу, к хорошим врачам, ведь ничего невозможного нет, и станет она прежней мамочкой. Но муж сказал: "Твоя мать - твоя проблема. Не хватало мне алкоголичек по заграницам возить". Лучше бы он меня ударил. Так у меня сердце защемило... Не скоро я с мыслями собралась. Не хотела верить, но сердце подсказывало: не любит он тебя, это плохой, черствый человек. Но что мне оставалось. Я его любила... Очень любила.

И она, сдерживая слезы, судорожно прижимала руку к груди и перебирала пуговицы, словно хотела застегнуть или расстегнуть их.

- Поплачь, моя дорогая, не стыдись меня.

И моя собеседница уткнулась мне в плечо, всхлипывая так, словно давно ей хотелось вот так выплакаться. Потом, успокоившись, подняла на меня заплаканные прекрасные серые с пушистыми ресницами глаза и как-то по-детски смущенно улыбнулась:

- Я ведь вам даже имя свое не сказала. Меня Катя зовут.

- А я знаю. Тебя все в этом районе знают. Извини, ничего, что я на "ты"?

Она только рукой махнула.

- Только не напоминайте мне о моей беде. Я до сих пор вся сжимаюсь, как кто незнакомый подходит. Так стыдно там сидеть. Если бы вы знали, как тяжело протянуть руку за подаянием! Если бы ни крайняя нужда, никогда бы этого не сделала.

- Но ведь можно где-то работать, да и пенсию вам, наверное, платят.

- Ну, хорошо. Расскажу вам все. Только вы меня не перебивайте. Это моя боль, мое горькое горе.

После маминой смерти начались у нас с мужем проблемы. Постоянные гости, широкие застолья, поездки на какие-то дачи и там попойки до утра. Мне, человеку непьющему, все это было противно. Женщины "нетяжелого" поведения, мой муж, охотно принимающий их объятия и комплименты, камнем на сердце все ложилось. Об одном Бога просила, чтобы фирма мужа разорилась. Тогда бы это все закончилось.

Однажды, когда все гости от нас разъехались и остался один из компаньонов мужа, мне захотелось ему пожаловаться. Он мне казался наиболее здравым среди всей их компании. Говорю: "Дима, мне так тяжело. Может, что посоветуешь?" - "Конечно, Катюша, надо просто найти хорошего мужика. Зачем тебе этот вечно пьяный боров? Приезжай одна ко мне на дачу, ты мне давно нравишься. Я тебя утешу". - Да ты что, Дима, как можно?! Я мужа люблю". А он обхватил меня и хотел поцеловать. Я вырывалась, но он прижимал меня все крепче. И тут вошел муж. Хоть и пьян был, эту сцену увидел. А дружок его решил выкрутиться: "Вот видишь, какая скромница твоя жена, кое-как вырвался от нее. Вот тебе и смиренница непьющая". Муж подошел и ударил меня по лицу...

Катя опять заплакала, прижимая обветренные красные руки к груди. Я успокоил ее как мог, и она продолжила.

- Не знаю, кому из них пришла в голову мысль напоить меня. Я была так напугана тогда, плакала, но они взяли бутылку коньяка и пытались разжать мне зубы и влить его в рот. Я мотала головой, вырывалась и, наконец, мне это удалось. Не помня себя, я выскочила на балкон, но они оба ворвались следом, и я встала на парапет и прыгнула вниз.

Очнулась уже в больнице. Оказался поврежденным позвоночный диск и нога сломана. Все-таки не очень высоко было. Но лучше бы я умерла. Муж почти не приходил, только лечение оплачивал. Да я и не хотела тогда его видеть. А после выписки переехала в мамину квартирку, взяв из одежды только самое необходимое. Подала заявление на развод, муж не возражал. Так я осталась одна, инвалид II группы с крошечной пенсией. Институт так и не закончила, профессии никакой. Позвоночник работать не позволяет. И я смирилась. Часами смотрела телевизор. Слезливые мыльные сериалы меня немного успокаивали. Радовало, когда у героев решались все проблемы, тогда я начинала думать, что и у меня все будет хорошо. Конечно, это иллюзорный мир, самообман, я это понимала. Но я так тосковала по мужу! Придумывала ему оправдания, убеждала себя, что он связан с дурной компанией, и они плохо на него влияют, а сам по себе он человек хороший.

Любила ходить на вокзал. Я привыкла уже ходить с палочкой, меня не смущали сочувственные взгляды. Подолгу сидела в здании вокзала, слушала, как объявляют прибытие и отправление поездов. Воображала, что я тоже жду поезда, который увезет меня далеко-далеко, где я поправлюсь, а потом приедет мой муж, который опомнился и начал искать меня. Фантазировала, как он приходит, берет меня на руки и уносит. Дальше мне ничего не придумывалось, потому что если я начинала в уме продолжать эту историю, то получалось, что он привозит меня домой, а там уже за накрытым столом все его собутыльники и их девицы.

И вот однажды я увидела на вокзале мальчика. Он явно был беспризорный. Одежда грязная, волосы сто лет немытые, но глаза! Боже мой, это были такие глаза, будто ребенок был сыном моего бывшего мужа. Синие, большие, словно распахнутые двери души. Мальчик, сглатывая слюну, смотрел, как я ем пирожок.

- Ты голодный?

- Да, тетя.

- А где твои папа и мама?

- Не знаю. Мы беженцы, так все говорят. Давно как-то в поезде ехали, потом мои родители куда-то пропали, вот я и скитаюсь здесь. В детдом хотели оформить, документы какие-то искали, но я не помню, где я жил, фамилию свою тоже не помню. И так мине надоело ждать в приюте этих документов, что я на поезде сбежал вот к вам, сюда.

- Надо говорить не "мине", а "мне".

- А! - мальчик махнул рукой, - какая разница?

- Звать-то тебя как, хоть это помнишь?

- Сашкой зовут. А зачем тебе? Лучше бы дала пирог откусить.

- Ну зачем мы вдвоем будем один пирожок есть? Пойдем лучше ко мне домой, накормлю, поживешь у меня.

Я купила Саше недорогую одежду на китайском базаре, дома его выкупала, посмотрели вместе телевизор, и я уложила его спать на мамину кровать. Попутно выяснилось, что возраст свой он тоже не знает, но "тетка из приюта сказала, что лет семь, в школу пора".

Саша уже уснул, а я все смотрела на него, гладила его по чернявой головке. И вдруг он во сне взял мою руку, прижался к ней щечкой и сонно пробормотал: "Мамочка!" С этого момента он стал мне сыном. За лето я обходила все организации, поняла, что усыновить мне его не удастся, родителей найти тоже не представляется возможным, и ни одна школа без документов и медицинской карты его не возьмет, а сентябрь приближался неотвратимо. Пришлось пойти в одну школу и рассказать директору о себе и Саше всю правду. И первого сентября мой сын, Дягилев Александр, с моей фамилией пошел в первый класс. Вот тут-то я поняла, что взяла неподъемный груз. Надо было купить учебники, ранец, приличную одежду, письменные принадлежности, сменную обувь, спортивную форму и еще много чего. И тогда я впервые села у магазина и протянула руку.

Мне эта идея пришла в голову, когда мы ходили в церковь получить благословение перед началом учебного года. Соседи повели своих детей, ну и мы с ними. Увидела у ворот нищих, некоторых вполне прилично одетых, и мне пришла в голову мысль: а почему мне не попробовать? Все равно на мою пенсию мы вдвоем не проживем.

Вот и вся моя история. А Саша уже ходит во второй класс. Я его так люблю, словно он на самом деле мой родной сын. И такой мальчик славный! Помощник мамин... Она замолчала, улыбаясь своим мыслям.

Семен Николаевич вздохнул. Его собеседник слушал, ни разу не перебив вопросом или замечанием. Молчание затянулось, и Виктор спросил:

- Ну а потом что, Семен Николаевич?

- А потом ничего. Катя вдруг перестала сидеть у магазина, и в парке я ее больше не видел. Ничего не знаю о ее дальнейшей судьбе. Но когда прихожу сюда, часто о ней думаю. Такая добрая, мужественная женщина... Я по ней скучаю, потому и хожу сюда. Верю, она не пропадет и сына хорошим человеком воспитает. Как думаете, Виктор?

- Так и думаю. Я ведь муж ее. Стыдно признаться, но это так. А сюда прихожу, потому что на этой скамейке мы с Катей познакомились. Скучаю без нее. Я вначале после развода как в угаре был. Хоть и любил ее, но такая гордыня меня обуяла: как она посмела меня позорить, с балкона выбрасываться. Да еще и на развод подала. Ну и скатертью дорога! А спустя два года увидел ее у магазина. Случайно увидел. Я в этом магазине никогда не бываю, а тут мимо ехал, а у меня сигареты кончились, я и остановился. И вдруг увидел Катю... И как у меня сердце выдержало? Поехал к ней домой, у соседей все расспросил. И понял, какое сокровище потерял. Простила она меня. Дорогая моя девочка, как она из-за меня настрадалась! Подлец я, подлец! Но я все искуплю, жизнь положу, но Катенька с Сашей будут у меня счастливы. И пусть они эти годы забудут как страшный сон. Я уже долю в фирме продал, купил квартирку недорогую, поселились мы там с женой и сыном. Катенька сейчас на реабилитации в московской клинике. Операцию ей делали на позвоночнике. Почти все мои деньги на это ушли. Но мне не жалко. Я заработаю, лишь бы моя семья была счастлива, а я готов хоть уголь грузить.

Спасибо вам, Семен Николаевич. Я Катеньку и так люблю безмерно, а после вашего рассказа у меня и горько на душе и радостно - вот какая моя Катюша! Она ведь мало что мне рассказывала, видно огорчать не хотела. Дорогой мой, любимый человечек! Слава Богу, что я подъехал к этому магазину, и мы не разминулись. Как бы я жил без нее?