Колеса поезда стучали ритмично и усыпляюще. Соседку по купе, уставшую от рассказа о многочисленных родственниках, наконец сморил сон. Она похрапывала в такт музыке колес. А Лидии не спалось. И причины-то особой не было. Но было в душе неприятное предчувствие надвигающейся беды. Она молилась, но это чувство не ушло, только стало не таким навязчивым. Иногда ей удавалось задремать. И тогда ей снились отец и Даниил. Отец с амвона благословлял верующих, а она не могла подойти к кресту, словно какая-то сила, невидимая, но непреодолимая, не пускала ее.

Муж брал ее за руку и пытался вести к кресту, но она молила:

- Не надо, Данилка, я потом сама подойду. Может, я в нечистоте?

- Ты беременна, не можешь быть в нечистоте. Иди.

Он отошел медленно-медленно, и стены храма растворились, превращаясь в зеленый луг. Отец с мужем стояли на пригорке и звали:

- Иди к нам, здесь так хорошо!

- Но вы же мертвы!

- Мы живы! Живы! Иди, иди к нам!

Лида вздрогнула и проснулась. Воспоминание о недавнем горе и такой тяжелый сон камнем легли на сердце. Она уткнулась лицом в подушку и заплакала.

Ее отца, священника сельской церкви, и мужа, помогавшего ему в алтаре, убили неизвестные, позарившиеся на старинные иконы и церковную утварь. Она рано ушла в тот день, хотя всегда дожидалась отца и мужа после вечерни. Но отец, видя ее бледность, сказал: "Лидушка, пойди домой, отдохни. Ты ведь теперь не одна. Тебе надо думать о ребенке". А после ее ухода случилась беда. Отец оградил ее и будущего внука или внучку от неминуемой смерти. Хорошо, мама не дожила. Слава тебе, Господи, что рано призвал ее к Себе, не допустил пережить такое горе.

Боль возникла внезапно, заставив женщину невольно вскрикнуть. Соседка спросонья стукнулась головой о полку.

- Что случилось, Лида?

- Не знаю. Боль. Сильная боль.

- А тебе не пора?

- Нет, месяц еще.

- Надо проводницу звать - кто его знает, может, уже роды.

На ближайшей станции роженицу ждала "скорая". С неприятным завыванием сирены она мчалась по пустынным ночным улицам. "Господи, хоть бы они ее выключили, ведь ни одной машины на улице нет. Просто голова раскалывается", - Лида мучительно морщилась.

В половине пятого Лидия родила чудесного, крепкого мальчика. Но она уже не видела его - сознание уплывало, уплывало и померкло.

Акушерка пощупала пульс, огляделась: "Хорошо, что Марью в ординаторскую вызвали..." Она взяла мальчика, быстро запеленала и вышла с ним. Бегом пробежала узкий коридор, зашла в детскую, положила ребенка в бокс, надела на ручку заранее заготовленный жетон, взяла из другого бокса запеленатого спящего младенца и так же крадучись вернулась назад в родовую. Роженица была без сознания. С лица акушерки горошинами катились капли пота. Ребенка она положила на столик и истошно закричала:

- Виктор Львович! Скорее - роженица умирает!

Доктор сделал Лидии укол, и она открыла глаза. Увидев склонившееся над ней мужское лицо, она спросила:

- Что со мной? Ребенок уже родился? Кто у меня - сын?

- Девочка, девочка у тебя, - затараторила акушерка. - Хоро-о-ошенькая такая! Три килограмма сто грамм. Здоровенькая!

- Да замолчите вы, - доктор поморщился. - Все хорошо, милая. Немного напугали вы нас, но теперь все хорошо. А ребенка я еще не осматривал. Вот сейчас и посмотрю. Немного рефлексы слабоваты, а так как будто все в порядке. Странно... - Он наморщил нос. - Состояние кожи да еще некоторые факторы позволяют думать, что ребенок родился несколько часов назад. Но такое бывает, хотя и редко. А девочка действительно хорошенькая.

Виктор Львович не льстил Лидии. Ему все младенцы действительно казались милыми, хорошенькими, независимо от того, какими они были на самом деле.

* * *

Вареньке исполнилось одиннадцать лет. Брат Лиды настоял снять день рождения на видеопленку. Лида хлопотала возле стола. Варины гости уже попили чаю с тортом и весело играли в детской комнате. А Лида все суетилась с блюдами для родственников и соседей.

- Да сядь ты, - возмутился брат. - Все есть на столе, поешь сама, да хоть на пленку тебя сниму.

Но Лида, взглянув на экран телевизора, что-то показывающий, и который никто не смотрел, застыла с блюдом в руках. В глазах ее был ужас. Брат автоматически, желая посмотреть, что так испугало Лидию, повернулся к телевизору, не выключив камеру.

- Данилка, Даня... - шептала Лидия. Ее трясло.

На экране пел детский хор. Солировал мальчик с черными кудрявыми волосами и огромными глазами. Голос звенел и уносился ввысь словно песнь ангела.

- Это Дан... -  Мельхиоровое блюдо зазвенело, стукнувшись об пол, так тщательно украшенная камбала в сметане неаппетитной горкой лежала у ножки стола.

Когда Лидию с помощью нашатыря привели в чувство, Варя плакала, испуганная обмороком матери. Мать погладила ее по щеке и внимательно смотрела, словно видела дочь впервые.

- Мама, почему ты так странно смотришь?

- Странно? Нет... Толя, ты снимал?

- Снимал, конечно.

- Ты снял детский хор?

- А зачем он тебе? Да и качество будет плохое. Вряд ли ты там что-то разглядишь.

- А можно сейчас посмотреть?

- Можно. Сейчас подключу. Хотя и не пойму - зачем это тебе. Странная ты сегодня какая-то. Может, к доктору?

- Ты включай, к доктору потом. Обещаю.

На экране замелькали детские лица, Варвара задувала свечи на огромном торте.

Лидия нервничала: "Нет-нет! Прокрути дальше!"

- Мама, ну почему? Мы хотим посмотреть, нам же интересно.

- Варвара! - мать впервые прикрикнула на дочь. - Выйди из комнаты!

Девочка вышла, едва сдерживая слезы.

Вот в кадре полные ужаса глаза Лидии, вот комната завращалась и остановилась на экране телевизора. По всему экрану была серая полоса, голосов детей не было слышно, но время от времени мелькало лицо солирующего мальчика.

- Толя, сделай стоп-кадр!

Лидия метнулась в кладовую, достала альбом со старыми фотографиями, нервно пролистала его, нашла нужное фото и поднесла брату.

- Смотри. Кто это?

- Я откуда знаю! Мальчик какой-то. Погоди-погоди. Это же вот этот пацан, который пел.

- Да? Ты узнал? Похож? Ответь же!

- Похож. Но ты-то чего так убиваешься?

- Это Данилка в детстве.

- И что из этого? Мало ли людей похожих на свете. У меня в фирме стажер - вылитый мой близнец.

- Нет-нет, ты не понимаешь! Я как-то всегда чувствовала. И потом эта фраза: "Состояние кожи такое, как будто младенец родился несколько часов назад". Ясно?

- Извини, Лида, мы еще раз поздравляем тебя с именинницей, пора нам, - соседки выходили из-за стола, сконфуженно улыбаясь и отводя взгляд.

* * *

Город Н-ск встретил Лидию теплым дождем. Тяжелые капли падали в лужи, надувая тут же лопающиеся пузыри. "Примета - еще сегодня дождь будет", - всплыло в памяти еще из детства, из того детства, когда она была Лидушка, Лидуша. Папа добродушно ворчал: "Сколько вас учить? Нельзя верить в приметы".

- Пап, но примета ведь народная, а народные приметы сбываются.

- Ладно, дома поговорим о приметах. Иди, вон Данилка за углом прячется, думает - я не вижу. А черные кудри-то из-за крапивы выглядывают...

Лида вздохнула. Так странно сложилась судьба, что именно в городе, где она родилась, где вышла замуж, где потеряла родителей и мужа, жил мальчик, так похожий на Даниила.

Она шла по улицам, ища заветный дом, отвергая советы прохожих доехать каким-либо транспортом. Ей хотелось подготовиться, все еще раз обдумать. Да, немало ей пришлось потрудиться, чтобы узнать этот адрес.

Вот, наконец, дом, где жила семья Валерия Федоровича, директора комбината шелковых тканей, отца трех дочерей и одного мальчика. Бабушки на скамейке с любопытством поглядывали на незнакомку. Лида, спросив разрешения, присела на скамью.

- Матушки, вы хорошо знаете детей Валерия Федоровича?

- Какие мы матушки? Уж как-то вы странно к нам обращаетесь. А семью эту мы знаем. Хорошая семья, живут дружно.

- Богато живут, - вроде с похвалой, но с ноткой неприязни в голосе добавила сухонькая старушка.

- Да ладно тебе, Филипповна! Вечно ты не по делу! Хорошо живут. Дочки - красавицы, старшая уже замужем. Почти погодки. А сынок-то - талант. В Москву приглашают учиться. Голос у него - как ангел поет! Недаром Федорович столько ждал сына. С первой беременности Валиной мечтал. А тут все девки да девки. Одна ведь еще умерла при родах, то ли вторая, то ли третья. Значит, до сына-то четыре девочки были. И все-таки Бог послал сынка. Только не похож он на них. Валя говорит, вылитый ее дед. Вон природа как распорядилась!

- Не природа, а Бог! - возмутилась одна из старушек.

- А может, не Бог, а человек... - Лидия вздохнула.

- Опять вы что-то странное говорите. Как вас по имени-отчеству?

- Лидия Никаноровна я. Вот, посмотрите, пожалуйста, на это фото, - она достала последнюю фотографию Вареньки. - Кто это?

Фото пошло по рукам. Рассматривали недолго.

- Вроде, Наташа, младшая Борисова. Дочка Вали и Валерия. Очень похожа. Только у Наташки-то стрижка под мальчика, а тут - коса. Парик что ли? И эта в артистки подалась!

- Скажите, матушки, а сынок Борисовых... Павлик - он какой? Ну, характер, добрый или задиристый - какой?

- Добрый, добрый, вежливый! - перебивая друг друга заговорили бабушки. - У них все дети хорошие, а Павлик - просто чудо! Все соседи его любят, не только родители да родственники.

- А он? Он... любит родителей?

- Милая, да он в отце души не чает. Да и то сказать, отец сам-то не нарадуется на него. Заграницы все с ним объездил, на подарки щедрый - все для сына. Дочки иногда даже ревнуют. Но ведь столько лет о сыне мечтал!

- А мать?

- Валентина? Она дочек больше любит. Да ведь завсегда так - дочери матери ближе. Но ты правильно спросила. Она как родила сына, мы думали, с ума от радости сойдет, столько мальчика ждали, но она какая-то хмурая ходила. Если улыбнется, то вроде через силу. Потом с годами повеселела. А первое время болела все, похудела сильно. Наверное, роды тяжелые были.

- Да вон и Павлик идет! Такой ладный мальчик!

Лидия напряглась, прикусила губу так, что на блузку брызнула кровь. Мальчик поравнялся с ними и сказал:

- Добрый день!

- Добрый, добрый, Павлуша. Портфель-то не тяжелый?

- Нет, Юлия Владимировна, не тяжелый - одни пятерки сегодня. И не портфель это, а ранец.

- Тебя вот женщина спрашивала. Женщина, Лидия, куда же вы?

Но Лидия уже удалялась быстрым шагом. Она все видела. Она все поняла и все для себя решила. Да, ребенка подменили, это несомненно. Наверное, эта Валентина подкупила кого-то. Скорее всего, так. Но что это меняет? Ребенок счастлив. Отец любит его, очень любит. По-своему любит, видно, и Валентина. Ведь к кошкам и собакам привыкают, а тут ребенок. И она настрадалась, все эти годы зная, что ее родное дитя растет вдали от нее, и нет возможности хоть когда-то встретиться. Она-то, Лидия, видела своего сыночка. И возможно еще не раз увидит хотя бы по телевизору. А если будет совсем невмоготу, то снова найдет его, посмотрит хоть издали. Она счастливее Валентины. И пусть Господь судит людей, причинивших ей такое зло. Она не судья. И потом, у нее есть Варенька. Сердце Лидии встрепенулось. "Боже, прости меня! Я столько волнений доставила своей доченьке. Она никогда ничего не узнает. И батюшка не благословил: "Вы можете нанести ребенку рану, которая никогда не заживет..." Все. Пора на поезд. Варенька ждет.